Все, кто стоял рядом, услужливо освободили для них место, и под свист и подбадривания оба торговца принялись самозабвенно молотить друг друга кулаками.
– Угощаю всех за счет заведения, – заказал главный бармен для оставшихся гостей. – Шотландского – его преподобию, портвейн – для графа и его гостя. Эй вы двое, прекратите драку!
– Твит принял свой бокал и протрусил к столу, подальше от дерущихся, которые теперь катались по полу, ни мало не растратив своего воинственного пыла. Бармен вздохнул, окатил их из ведра, в которое сливались остатки из бокалов, вышел из-за стойки, взял каждого за шиворот и под еще более громкие крики одобрения вышвырнул обоих на Хай-стрит.
– Джентльмены, пора, джентльмены, прошу вас! – произнес он. Его слова были встречены недовольным воем, который, впрочем, быстро затих. Все допили свои бокалы и начали расходиться. Сергеев и Фриц Эрлихер вежливо приподняли шляпы, проходя мимо священника.
– Преподобный отец, – сказал Сванн, тощий торговец, исполнявший функции дьякона, – как насчет того, чтобы проведать грешную паству в Пьяном Городе?
– Что же, мистер Сванн, это нам, как бы это сказать, по дороге.
В своем маленьком доме в Ёсиваре Хинодэ ждала. Фурансу-сан сказал, что придет сегодня, но может задержаться. Она была одета, чтобы раздеться, ее вечернее кимоно и нижние кимоно были из тончайшего шелка, волосы сияли, черепаховые и серебряные гребни украшали высокую прическу, которая искуссно открывала ту часть шеи, где начинали пробиваться первые волоски; гребни были воткнуты в волосы только затем, чтобы их можно было вынуть и позволить волне волос упасть до пояса, скрыв самое эротичное.
Интересно, что такого эротичного мужчины находят в этой точке женской шеи, спрашивала она себя, и почему когда мы скрываем ее, это тоже их возбуждает? Мужчины, какие они странные! Но она знала, что падающая волна волос возбуждает Фурансу-сана, как любого клиента, и это была ее единственная уступка условиям их договора. Только это она делала при свете.
Ночью перед восходом солнца, когда он был с ней, ее майко осторожно будила ее, и она одевалась в темноте независимо от того, просыпался он или нет. Потом она переходила в соседнюю комнату и закрывала за собой дверь, ее майко опускалась у двери на колени, охраняя ее, и она снова ложилась спать, если чувствовала себя уставшей. Он согласился никогда не входить в это ее убежище – после первого раза она настояла на этом.
– Таким образом тайна ночи может распространяться на весь день, – сказала она тогда.
– Прошу прощения?
– Таким образом то, что вы увидели однажды, никогда не изменится, как бы ни судили боги.
Она вздрогнула всем телом. Как она ни старалась, она не могла прогнать ощущение, что семя подлого Изъязвленного Божества, которое он поселил в ней, набирало силу, росло, готовилось прорваться наружу во всех частях ее тела. Каждый день она исследовала себя. Каждую клеточку. Райко была единственной, кому она доверяла осматривать те места, которые не могла видеть сама; только так она могла быть уверена, что кожа там осматривается столь же тщательно и пока еще чиста и безупречна.
– Каждый день это слишком часто, Хинодэ, – заметила Райко перед тем, как согласилась на контракт. – Может быть так, что ничего не случится долгие годы…
– Прошу прощения, Райко-сан. Каждый день. Это условие.
– Зачем вы вообще соглашаетесь на это? У вас прекрасное будущее в нашем Мире. Может быть, вы никогда не подниметесь до первого ранга, но вы образованы, ваша мама-сан говорит, что у вас длинный список клиентов, которые очень довольны вами, она сказала, что вы могли бы выйти замуж за зажиточного торговца, или земледельца, или мастера, изготавливающего мечи, что вы разумны и у вас не должно быть недостатка в достойных женихах.
– Благодарю вас за вашу заботу, Райко-сан, но вы договорились с моей мамой-сан, что не станете расспрашивать меня или пытаться проникнуть в мое прошлое, не будете пытаться узнать, откуда я родом или какие причины мной движут. В обмен вы делите с нею часть денег, которые я заработаю в этом году и, возможно, в следующем. Позвольте мне повторить еще раз: причина, по которой я принимаю этот возможный контракт, заключается в том, что я желаю его заключить.
О да, я желаю этого, и мне так повезло.
Ей исполнилось двадцать два года. Она родилась на ферме в пригороде Нагасаки в провинции Хидзэн на Южном острове. Когда ей было пять лет, ее пригласила в Плывущий Мир одна из тех многочисленных женщин-посредниц, путешествовавших по всей стране в поисках девочек, которые могли бы в будущем стать гейшами, девами искусства, – их, подобно Койко, должны были обучать поэзии, каллиграфии, игре на сямисэне и другим искусствам, а не просто нэцудзэ-дзин, девами для утоления страсти. Ее родители согласились и получили деньги и вместе с ними долговое обязательство на пять ежегодных выплат, начиная с одиннадцатого года после заключения договора; сумма этих выплат будет зависеть от успехов ребенка.
Как гейша она не достигла больших высот – ни в игре на сямисэне, ни в пении, ни в танцах, ни как актриса, но как нэцудзэ-дзин с пятнадцати лет, когда она приняла своего первого клиента, обученная лучше своих сверстниц, она быстро стала зарабатывать большие деньги и маме-сан, и себе. В те дни ее звали Гёкко, Лунный Луч, и хотя тогда в Нагасаки было много иностранцев, она не знала ни одного из них, ее Дом принимал только японцев самого высокого ранга.
Как-то в октябре, в Месяц Без Богов, она приняла нового клиента. Он был на год старше ее, восемнадцатилетний госи и сын госи – средней руки фехтовальщик и средний солдат, но для нее он был мужчиной ее мечты. Звали его Син Комода.
Их страсть расцветала. Как ни старалась мама-сан сдержать их взаимное влечение – юноша был беден, его счета оставались неоплаченными, – ее слова и запреты не оказывали никакого воздействия. До весны следующего года. Ничего не говоря Гёкко, мама-сан отправилась в дом юноши, поклонилась его матери и вежливо попросила об оплате.
Денег на оплату счетов не было. Мать юноши попросила об отсрочке.
Юноше было запрещено видеться с Гёкко. Внешне он подчинился воле родителей, но их слова ничего не изменили в его сердце. Не прошло и недели, как они, переодевшись, убежали вместе, затерявшись в разраставшемся порту. Там они изменили свои имена и на те деньги, что она скопила, и драгоценности, которые она взяла с собой, купили самые дешевые билеты на каботажное судно, отплывавшее в тот день в Эдо.